Увещевание коринфян к милостыне

А как вы изобилуете всем: верою и словом, и познанием, и всяким усердием, и любовью вашею к нам,— так изобилуйте и сею добродетелью. Говорю это не в виде повеления, но усердием других испытываю искренность и вашей любви. Ибо вы знаете благодать Господа нашего Иисуса Христа, что Он, будучи богат, обнищал ради вас, дабы вы обогатились Его нищетою (2 Кор. 8, 7–9).

Расхвалил их во всех отношениях, потом говорит: смотрите же, чтоб и милостынеподаяние не стояло у вас в разладе с другими вашими совершенствами. Не трудно заметить, однако ж, что похваляемые им стороны коринфян преимущественно суть теоретического свойства — вера, дар слова, разум. Деятельная сторона, видимо, у них была слабее этой, как можно заключать по содержанию Первого Послания. Между тем христианство преимущественно есть дело. Теория его очень коротка,— ее можно совместить в нескольких словах; но дело его конца не имеет. Первый шаг в нем — дело, покаяние, и потом, что ни шаг, все дело и дело. И никакого шага в нем нельзя сделать не делом, а одним умствованием... Вот почему апостол и употребляет такое усилие расположить коринфян к милостыне. Ибо она есть ближайшее выражение любви к ближним, свидетельствующей и о любви к Богу...

Творить милостыню есть заповедь, или закон повелительный; но образ исполнения сей заповеди в закон обратить нельзя. Это предоставляется свободному произволению каждого, его способам и благоразумию. Между тем, выставив в таком свете милостыню македонян, святой Павел ясно дал разуметь, что желает, чтоб и они также поступили. Теперь объясняет, в каком смысле желает сего. Не скрываю, говорит как бы, что желаю этого, но все же самое дело оставляю вам на свободное избрание. Не повеление пишу, а представляю вам случай делом доказать искренность... неподдельность вашей любви, и не случай только, но и побуждение в примере других, тщанием <усердием> других хочу раздражить ревность вашу к той же добродетели.