Мир накануне
пришествия Спасителя:
греческая
философия
22 февраля
Философия возникла
посреди эллинского мира, за шесть или
за семь столетий до Рождества Христова,
на берегах и островах Средиземного
моря… Во времена Августа философы-моралисты,
излагающие письменно свое учение,
встречаются редко. Сенека, Эпиктет и
Марк Аврелий являются позже; эти гении,
лучше всех язычников учившие обязанностям
человеческим, как будто ожидали для
своего раскрытия первых лучей евангельского
света. Но если писатели редки, то людей,
проповедовавших нравственную и
практическую философию, много. Греция
прославилась созданием философии,
Рим
занялся ее организацией и применением
к улучшению жизни.
Откуда возник новый
характер философии в этом веке? Отчего
эта наука, обыкновенно сосредоточенная
в школе и составляющая удел учеников и
избранников, проникает теперь в народные
массы? Гений Рима не в силах дать отчет
в этом просветительном и почти религиозном
влиянии философии, а между тем здесь
скрывается знаменательное указание на
упадок языческих усилий и нравственную
несостоятельность их жрецов...Мудрецы
заняли место первосвященников, и
философия приняла на себя задачу, которой
религия не в состоянии была выполнить.
Мудрецы сделали из себя особый класс,
подобно жрецам...
и стали
выделяться из толпы одеждой; они носили
длинные бороды и расхаживали по улицам,
завернувшись в плащ и вооруженные
тростью…
Они вели ежедневные
беседы, просто передавали свое учение,
делали нравственные наставления,
утешали, убеждали и порицали своих
слушателей. В наиболее значительных
городах были свои особые философы, щедро
оплачиваемые казной и состоявшие при
знатных особах в качестве лиц, которым
оказывалось глубочайшее уважение. Люди,
подвергшиеся какому-либо несчастью,
искали утешения у мудрецов…
23 февраля
…В чем же заключается
философия этих мудрецов?.. Остановимся
на двух великих школах — Эпикура и
Зенона. Обе ставили для себя задачей
искание счастья: одна —
в наслаждении,
другая — в добродетели.
Эпикурейцы говорили:
наука быть счастливым состоит в том,
чтобы создавать для себя приятные
ощущения; всякое излишество влечет за
собою болезненное ощущение; поэтому
нужно быть умеренным во всем, даже в
наслаждениях, но эта умеренность, равно
как и самая добродетель, не составляет
цели для человека, а служит лишь наилучшим
средством к наслаждению.
Стоики брали лучшие
стороны в человеке. Ты свободен, говорили
они; значит, ты единственный господин
себе. Воля твоя должна вполне принадлежать
тебе; счастье заключается в господстве
над самим собой. Скорби, гонения и смерть
для тебя не существуют: ты всецело
принадлежишь себе и никто не отнимет
тебя у тебя самого, а это все, что нужно
мудрецу. При свете Евангелия ясно,
сколько тщеславия, самообольщения
и
бессилия скрывает подобное учение под
своей красивой оболочкой; но нельзя не
признать, что гордость и железная
твердость стоиков не чужды обаяния
посреди ужасающего римского деспотизма
и языческого растления...
В творениях эпикурейцев
и стоиков встречаются превосходные
правила — умеренности
у одних и
энергии у других. И те и другие проповедуют
чистоту совести, воздержание, кроткость,
справедливость, благоразумие, пренебрежение
богатством, ясность духа, мир, непреклонность
характера, дружбу, преданность и
милосердие. Но зато и эпикурейцы,
и
стоики сходятся в самообожании. «Я» —
таково последнее слово у тех и других;
удовлетворение нашего «я» — такова
единственная цель человеческой жизни.
И однако, неизмеримо грустное чувство
скрывается в глубине всех этих душ,
ищущих философской мудрости, под маской
равнодушия, которой они прикрываются;
они сознают, как неумолимо это чувство,
и падают под его давлением…
Анри Дидон
|
