О молитве Господней: Отче…
…Вот иной раз (и часто, увы) читаешь молитву Господню механически, мертво. И это слово промелькнет совершенно незаметно, бесследно. А в другой раз остановишься вниманием на нем, но недостойное сердце, подавленное грехами, боится принять смысл его… Отец? Нет, я недостоин этого права считать себя сыном Ему: следовательно, для меня лично Он еще не Отец. И больно душе.
Но вот иногда и умом, и сердцем воспримешь это святое слово. Даже побудишь себя принять его. Ведь именно так, а не иначе научил молиться Сам Сын Божий! Следовательно, так это есть поистине! Так должно молиться! Не по дерзости моей, а по послушанию Спасителю нашему. И, задержавшись на малое время вниманием, вдруг установишься в отношении к Богу как действительно к Отцу. И тогда открываются душе блаженные, утешительные мысли и чувства… Их после нелегко вспомнить, а в этот момент они переживаются совершенно ясно и ярко.
Отец… И тотчас Бог открывается прежде всего как Любовь
(ср.: 1 Ин. 4, 8, 16). Бог любит людей. Значит, и меня в Своей любви. Как блаженно это чувство!
А если любит, то и желает всяческого добра и душе. Собственно душе. Но даже и телу моему, земному моему бытию. Он больше меня самого хочет мне добра. Он печется обо мне. Даже о телесном моем существовании. И надежда входит в сердце…
Но я грешный?.. Все равно. И обо мне, грешном, Он печется… И не больше ли, чем о девяноста девяти праведниках (см.: Лк. 15, 7)?.. Ведь Он — Отец мне! А не Судия, постоянно карающий. Пойду же к Нему с детским доверием, хоть и грешен. Ты — Отец: прими, не отвергай! И знаю: не отгонишь, не отвернешься; Ты — Отец! Ты терпел меня тогда, когда я в грехах забывал Тебя совсем, а если и помнил, то все же огорчал Тебя преступлениями моими. Но Ты не казнил сразу: Ты ждал моего обращения, Ты даже не страшил меня ужасами геенны и вечных мучений. Ты щадил меня и в грехе. Почему? Ты — Отец!
Митр. Вениамин (Федченков) |
