О молитве Господней: Отче…
Когда-то в школьном катехизисе, конечно, объяснялось оно, но какой печальный опыт: ни тогда, ни после оно не осталось в моем сердце как живое и постоянное чувство, и даже умственная память не толкала меня на внимание к этому чрезвычайному имени. Слово это было для меня почти мертвым, сухим, безжизненным. И я потом не раз раздумывал, отчего то случилось и даже сейчас случается. Отчего нужно употреблять усилия ума и внимания, чтобы хоть сколько-нибудь остановиться на ныне напоминаемом, а главное — на сердечном чувстве этого драгоценнейшего слова, на ощущении его? А ведь это так важно. От первой установки сердца зависит вся молитва дальнейшая не только во мне самом, но и в отношении ко мне Бога. Каковы мы, таков и Бог к нам: Он открывает нам Себя в меру нашей восприимчивости и нашего отношения к Нему. <…>
Отец… Да, это значит, что Бог близок мне как мои папа и мама, мои родители. Это значит, что Он любит меня с исключительной силой и нежностью. Это значит, что Он заботится обо мне, как и родители! И совсем кратко и сильно: Он родной мне, а я Ему! Нет, никто не учил меня этому ни дома, ни в школах. Правда, говорилось и училось, что Бог есть Любовь (1 Ин. 4, 8; 16). Но никогда не внедряли в мое сердце живого ощущения этой любви Его.
Наоборот, с самого детства мне внедрялось представление о Боге как о Судии, Воздаятеле. Большей частью нам, детям, говорилось: не делайте этого, иначе Бог накажет! И в таком духе воспитывались мы и в школах. И припоминаю, что только при постриге в монашество, на 27-м году, я в молитвах и наставлениях постригаемому услышал, точно впервые, о необычайной любви к нам, монахам, Бога: Всещедрый убо Бог и Многомилостивый… рекий: аще бы и жена забыла исчадие свое, Аз же не забуду тебе… да воспримет и обымет, и защитит, и да будет стена тверда… утешения вина… совозлегая и совос-ставая с тобою. Конечно, много раз слышал и слова о любви Божией ухом, но до сердца дошли они точно в первый раз тогда.
Митр. Вениамин (Федченков) |
