Сей нищий воззвал, и Господь услышал его

Христианская жизнь слагается из сочетания двух воль: Божеской — вечно единой — и человеческой — подверженной колебаниям. Бог открывает Себя человеку многоразличными путями. Он не насилует воли людской. Если мы с любовью воспринимаем Его к нам приближения, то Он часто посещает душу с кротостью и смирением Своим. Но Он есть огонь, пожигающий нас. Всякое приближение к Нему связывается с болезненным напряжением. Естественно падшему естеству нашему уклоняться от боли; и мы колеблемся в нашем решении следовать за Ним. Пребывать же вне Его света тоже становится отвратительным. И так дух мой стоял пред двумя положениями: ложно смирившись, смешаться с окружающей нас действительностью и осудить себя на растление или принять страшный призыв Христа. Когда я избрал второе решение, тогда возродился я к жизни в Боге Живом.

Господь знает, с каким страхом написаны многие из страниц этой исповеди моей. На конце жизни я решаюсь сказать, что слова 33-го псалма оправдывались и на мне не раз: Сей нищий воззвал, и Господь услышал... его... Бойтесь Господа... ибо нет лишения боящимся Его (Пс. 33, 7, 10). Далеко не радостно увидеть себя «нищим», осознать свою слепоту. До великой боли страшно услышать смертный приговор себе за то, что я такой, как я есмь. Однако в глазах моего Создателя я блажен именно за сие познание своего ничтожества (Мф. 5, 3).

Сие духовное видение связано с открывшимся нам Небесным Царством. Я должен увидеть Христа как Он есть, чтобы сопоставить себя с Ним и из сего сравнения ощутить мое безобразие. Я не могу знать самого себя, если нет предо мною Его Святого Образа. Сильным было и еще остается мое отвращение от самого себя. Но из этого ужаса родилась во мне молитва особого отчаяния, погружавшая меня в море слез. Я никак не видел тогда путей к моему исцелению; мне казалось, что мое уродство не может преложиться в подобие Его красоте…

…И эта безумная молитва, потрясавшая все мое существо, привлекла ко мне сострадание Бога Вышнего, и Его Свет воссиял во мраке моего бытия. В глубоком молчании мне было дано созерцать Его благость, Его премудрость, Его святость.

Чрез ад моей безнадежности пришло небесное избавление. Внутри меня раскрывались новые силы, иное зрение, иной слух. Неописуемое благолепие становилось доступным моему восприятию. Однако сие не было «моим». Колебания в моем бытии еще не кончились: я выпадал из надмирного сияния; я возвращался к моей нищете. И все же я достоверно узнал, что оно, Святое Царство Христа, есть вечная реальность. Ее, сию реальность, должно стяжать в долгом подвиге молитвы: ...Царство Небесное силою берется... (Мф. 11, 12)...

Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное — таково начало проповеди Христа Иисуса (Мф. 4, 17). Чрез покаяние возрождается в нас сила жизни, обновляется утерянное в падении Адамовом достоинство человека; в покаянном плаче восстанавливается наша способность, убитая грехом, воспринимать исходящий от Бога Святой Троицы нетварный свет. Но что показал мне мой собственный опыт? Вот что: десятилетия моих рыданий над моим внутренним мертвецом не сделали меня непоколебимым в жизни по Богу: грех в той или иной форме побеждает меня. Каждое скольжение в грех глубоко опечаливает душу. Помимо сего у нас, т. е. у меня, очень часто нет уверенности, насколько праведен я в моих действиях или насколько я далек от истинно святой жизни. Особенно это при конфликтах с людьми. Нас преследует постоянное сознание нашей недостаточности, и мы говорим Господу: «Прости меня, недостойного раба Твоего». Конечно, как монах, я научен осуждать себя за все — «держать мой ум во аде». Но сие дело требует великого терпения. И только таким путем успеваем мы уменьшить число томительных для сердца и ума колебаний. Совершенная же неколеблемость явится заключительным на вечность даром Бога, Спасителя нашего…

…Единственно Христос дает нам разумение вещей земных и небесных... Нет во всем Бытии никого, кто бы раскрыл нам тайны Бытия в его беспредельности, как Господь Иисус. Нет никого, кто охватил бы в едином вечном Акте и небо, и землю, и преисподнюю, как собезначальный Отцу Единородный Сын. Если мы следуем за Ним в решимости пребыть в духе Его учения, то и нам даются мгновения, когда, осиянные светом, и мы в молитве обнимаем и землю, и преисподнюю, и даже небо, и вечность. Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр. 13, 8).

Насладившись вожделенным светом неба, мы затем поставляемся в страшные положения: Дух Святой оставляет дом наш пустым, покинув нас. Нам уже казалось, что мы достигли Искомого, что мы созерцаем сокровенные от века тайны в недрах Божества... и вдруг мы снова подобны обнаженным нищим. Блаженны мы, когда от тьмы неведения и смерти переносимся в чудный свет; но когда выпадаем из света в нашу прежнюю тьму, тогда живем ее, эту тьму, с умноженным страданием. Пройдет немало времени, прежде чем мы начнем понимать пути нашего Бога.

В Своей безграничной любви к нам Он жаждет причастить нас всеобъемлющей полноте, но нам не приходится мечтать о достижении сей полноты в пределах земли. Здесь мы всегда как бы разорваны; тянемся всей силой к вечности, но убеждаемся в неспособности нашего настоящего тела воспринять и нести с постоянством полноту. На какой-то час духу нашему свет показывает беспредельность, но затем непременно удаляется. Правда, где-то в глубине нашего ипостасного бытия тускло, как в зеркале, отпечатлевается явленное в миг, но вечное по существу. Господь воскрес, и воскресшее тело Его приобрело свойства духа. Значит, доколе мы облечены не преображенным чрез воскресение телом, дотоле мы не избежим болезненных колебаний в следовании за Христом.

Архимандрит Софроний (Сахаров)