|
О любви
О, пламенная страсть
любви! Павел, не страшащийся огня,
адамантовый, твердый, непреклонный,
неодолимый, говорящий: Кто отлучит нас
от любви Божией: скорбь, или теснота,
или гонение, или голод, или нагота, или
опасность, или меч? (Рим. 8, 35), дерзновенно
попирающий землю и море, посмеивающийся
над железными вратами смерти,— этот
самый (Павел), когда увидел слезы у
любимых им людей, так был сокрушен и
растроган, что даже не скрыл своей
скорби, а тотчас же сказал: что вы делаете?
что плачете и сокрушаете сердце мое?
(Деян. 21, 13). О, диво!.. Эту адамантовую
душу могла сокрушить слеза? Да, говорит,
потому что велика сила любви; она
побеждает и осиливает меня; против всего
могу я устоять, кроме любви. Кто не
изумится? Кто не удивится? Лучше сказать,
кто может достойно изумиться и удивиться
этой мужественной и достигающей до
небес душе, подумав о том, что он, будучи
заключен в оковы и темницу, послал
послание Филиппийцам из такого отдаленного
места? Вы ведь знаете, как далеко Македония
от Рима. Но ни дальность пути, ни
продолжительность времени, ни множество
дел, ни опасность, ни непрерывные
бедствия, ни иное что не исторгли в нем
любви и памяти об учениках; напротив,
он всех их имел в своей мысли. И не так
связаны были его руки оковами, как
связана и пригвождена была душа любовью
к ученикам. Как царь, взойдя утром на
престол и севши в царских чертогах,
тотчас принимает отовсюду тысячи писем,
так и он, сидя в темнице, как бы в царских
чертогах, постоянно и посылал, и получал
отовсюду еще гораздо больше писем от
обращавшихся к его мудрости и доносивших
ему о всех своих делах... Такова сила
любви: она объемлет, соединяет и связывает
не только присутствующих, находящихся
вблизи нас и на наших глазах, но и далеко
отстоящих от нас; и ни продолжительность
времени, ни дальность дорог, ни другое
что подобное не может разорвать и
расторгнуть душевной дружбы. [12–2–1]
***
Я знаю человека, который,
прося святых мужей за друга, увещевал
сначала молиться о нем, а затем уже о
себе самом. Знаю и Павла, который готов
был даже без просьбы отдать душу свою
и впасть в геенну за любимых им. Пламенеющее
сердце должно любить так, чтобы казалось,
что не любимый тобою должник твой, а сам
ты должник ему за то, что имеешь его
должником.
Любящий хочет не только
повелевать, но чтобы и им повелевали;
он радуется более получая повеления,
чем повелевая сам. Любящий хочет лучше
давать, чем принимать, желает лучше
иметь друга должником, чем сам быть
должным ему. Любящий и хочет оказывать
благодеяния любимому, и не хочет
показаться благодетельствующим, хочет
быть виновником благодеяния и в то же
время не хочет показаться виновником
благодеяния. Не разумейте здесь, прошу
вас, просто друзей, соучастников в
трапезах, считающихся друзьями по одному
лишь имени; кто имеет друга, о котором
я говорю, тот поймет мои слова. Друг
сладостнее настоящей жизни. Вот почему
многие после кончины друзей не желали
даже и жить более. Подлинно, друг
вожделеннее самого света. Лучше для
нас, чтобы погасло солнце, чем лишиться
друзей. Многие, хотя и видят солнце,
пребывают во мраке; а кто имеет в избытке
друзей, тот не может потерпеть никакой
скорби. Но если чья-нибудь дружба вредит
тебе — отвергни ее от себя. Если мы часто
отсекаем те или другие из наших членов,
когда они бывают неисцелимо больны и
вредят другим, то тем более то же нужно
делать в отношении души. Ничто так не
вредно, как дурное сообщество. То, чего
не в состоянии сделать необходимость,
часто может сделать дружба — как во
вред, так и на пользу. Кто ведет дружбу
с врагами царя, тот не может быть другом
царя. Ненависть ради Христа гораздо
лучше дружбы ради Него. Когда нас любят
ради Бога, мы оказываемся должниками
Ему за честь; когда же нас ненавидят, Он
Сам является должным нам честью. [12–2–1]
из календаря "Год со святителем Иоанном Златоустом"
|
