|
О
Священном Писании Нового Завета
Свое произведение
Матфей справедливо назвал Евангелием.
В самом деле, он всем — врагам, невеждам,
сидящим во тьме — возвещает конец
наказания, разрешение грехов, оправдание,
освящение, искупление, всыновление,
наследие небес и сродство с Сыном Божиим.
Что же может сравниться с таким
благовестием? Бог на земле, человек на
небе; все в соединении: Ангелы составили
один лик с людьми, люди соединились с
Ангелами и прочими горними силами.
Очевидно стало, что древняя брань
прекратилась, что совершилось примирение
Бога с нашим естеством, диавол посрамлен,
демоны изгнаны, смерть связана, рай
отверст, клятва упразднена, грех
истреблен, заблуждение удалено,
возвратилась истина, повсюду сеется и
растет слово благочестия, небесная
жизнь насаждена на земле, Горние силы
пребывают в дружественном общении с
нами, Ангелы непрестанно сходят на землю
и великая явилась надежда на будущее.
Вот почему Матфей и
назвал свою историю Евангелием, как бы
[давая разуметь, что] все другое, как,
например, богатое имущество, величие
власти, начальство, слава, почести и все
прочее, почитаемое людьми за благо,
составляет одни лишь пустые слова, а
обетования, данные через рыбарей, должны
называться в собственном и преимущественном
смысле благовестием. <...> Но почему,
спросим, при столь великом числе учеников
пишут только двое из апостолов и двое
из их спутников,— так как кроме Иоанна
и Матфея написали Евангелия один ученик
Павла, а другой ученик Петра. Потому что
они ничего не делали по честолюбию, но
все для пользы. Что же? Разве один
евангелист не мог написать всего?
Конечно, мог; но когда писали четверо,—
писали не в одно и то же время, не в одном
и том же месте, не сносясь и не сговариваясь
между собою, и, однако, написали так, как
будто все произнесено одними устами,—
то это служит величайшим доказательством
истины. [7–1–1–2]
из календаря "Год со святителем Иоанном Златоустом" |
