|
Об одетых в
белые одежды
Действительно, они
гораздо выше и славнее самого царя. Если
бы ты мог отворить двери сердца их и
увидеть душу их и всю красоту внутреннюю,
ты упал бы на землю, будучи не в состоянии
вынести сияния красоты, светлости тех
одежд и блеска их совести. Мы можем
указать на великих и чудных мужей
древности; но так как на людей простых
видимые примеры действуют сильнее, то
я посылаю вас поэтому в самые обители
этих святых.
У них нет никакой печали;
но, как бы на небесах устроив себе хижины,
они так же далеко обитают от бедствий
настоящей жизни и, ополчившись против
диавола, борются с ним так легко, как
будто играют. Устроив таким образом
жилища себе, они избегают городов,
общественных собраний и домов, потому
что воюющему не годится сидеть в доме,
но, как намеревающемуся тотчас
переселиться, должно жить в таком жилище,
которое легко оставить. Таковы все те,
которые живут не так, как мы. Мы живем
не как в воинских лагерях, а как в мирном
городе. Кто, в самом деле, живя в стане
воинском, полагает основание и строит
дом, который спустя немного времени
намеревается оставить? Никто. А если бы
кто и решился на это, того убьют как
изменника. Кто в лагере закупает десятины
земли и замышляет о торговле? Никто,
конечно. И совершенно справедливо,—
говорят же: ты пришел воевать, а не
торговать. Итак, что ты так заботишься
о месте, которое скоро должен оставить?
Делай это, когда возвратишься в отечество.
Это же самое тебе скажу теперь и я:
поступай так тогда, когда возвратишься
в вышний град. Еще более: там тебе вовсе
не нужно будет трудиться, потому что
Царь все для тебя устроит. <...> Человек!
Для чего ты готовишь дом? Для того ли,
чтобы больше связать себя? Для чего
закапываешь сокровище и вызываешь
против себя врага? Для чего строишь
стены и готовишь себе тюрьму? Если это
кажется тебе трудным, пойдем в обители
святых и узнаем легкость труда на деле.[7–2–69–3]
***
Трапеза святых свободна
от всякого излишества и исполнена
благочестия. Нет у них потоков крови,
они не рассекают мяса; нет головных
болей; нет приправ в кушаньях; нет ни
тяжелого запаха и неприятного курева,
ни беспрестанного беганья и шума, ни
суматохи и криков несносных, а только
хлеб и вода, вода из чистого источника,
хлеб от трудов праведных. Если же они
захотят лучше приготовить пищу, то ягоды
составляют их лакомство, и здесь более
удовольствия, чем на царских обедах.
Нет здесь никакого страха и трепета; не
обвиняет начальник, не раздражает жена,
не печалит сын, не утомляет чрезмерный
смех, не делает напыщенными толпа
льстецов; но трапеза их — трапеза
Ангелов, свободная от всякого подобного
смятения.
Постелью служит им
просто трава, как сделал Христос, напитав
народ в пустыне; а многие спят и не имея
крова, но вместо кровли им служит небо
и луна — вместо светильника, который
не имеет нужды ни в масле, ни в том, кто
бы поправлял его; и для них-то одних
недаром светит луна. Смотря на такую
трапезу с неба, и Ангелы веселятся и
радуются. В самом деле, если они радуются
и об одном грешнике кающемся (Лк. 15, 7),
то чего не сделают для стольких
праведников, подражающих им самим? Там
нет господина и раба: все рабы, и все
свободные. Не думай, что я говорю
иносказательно. Они и рабы друг другу,
и владыки друг над другом. С наступлением
вечера им не о чем сокрушаться, как это
бывает со многими из людей, когда они
размышляют о дневных неприятностях...
И разговор их исполнен такого же
спокойствия. Они не говорят о том, о чем,
совершенно и не касающемся нас,
разговариваем мы, например: тот-то сделан
начальником, тот лишен начальства, тот
умер, а другой получил наследство и тому
подобное; но всегда разговаривают и
любомудрствуют о будущем и, как бы
обитающие в другом мире, как бы
переселившиеся на самое небо и живущие
там, всегда рассуждают о небесном...
[7–2–69–3, 4]
из календаря "Год со святителем Иоанном Златоустом"
|
