|
Иоанн Златоуст: Верующий должен быть светильником для мира и солью
Я
вижу, что многие после крещения живут небрежнее некрестившихся и даже
не имеют никакого признака христианской жизни. Потому-то ни на торжище,
ни в Церкви не скоро различишь, кто верующий и кто неверующий; разве
только при совершении таинств можешь увидеть, что одни бывают высылаемы,
а другие остаются в храме.
Между тем
следовало бы отличаться не по месту, а по нраву. Достоинства внешние
обыкновенно познаются по внешним признакам, а наши достоинства надобно
распознавать по душе. Верующий должен быть виден не только по дару, но и
по новой жизни. Верующий должен быть светильником для мира и солью.
А
если ты самому себе не светишь, не предотвращаешь собственной гнилости,
то по чему нам узнать тебя? По тому ли, что ты погружался в священные
воды? Но это может довести тебя до наказания. Величие почести для не
желающих жить сообразно этой почести увеличивает казнь. Верующий должен
блистать не тем одним, что получил от Бога, но и тем, что ему собственно
принадлежит; надобно, чтобы он по всему был виден — и по поступи, и по
взору, и по виду, и по голосу. Говорю об этом для того, чтоб нам
наблюдать благоприличие не для показа, а для пользы тех, кто смотрит на
нас. А теперь, с которой стороны ни стараюсь распознать тебя, везде
нахожу тебя в противоположном состоянии.
Хочу
ли заключить о тебе по месту — вижу тебя на конских ристалищах, на
зрелищах, вижу, что ты проводишь дни в беззакониях, в худых сходбищах,
на рынке, в сообществе с людьми развратными. Хочу ли заключать о тебе по
виду твоего лица — вижу, что ты непрестанно смеешься и рассеян, подобно
развратной блуднице, у которой никогда не закрывается рот. Стану ли
судить о тебе по одежде — вижу, что ты наряжен ничем не лучше
комедианта. Стану ли судить о тебе по спутникам твоим — вижу, что ты
водишь за собою тунеядцев и льстецов. Стану ли судить о тебе по словам —
слышу, что ты не произносишь ничего здравого, дельного, полезного для
нашей жизни. Буду ли судить о тебе по твоему столу — здесь открывается
еще более причин к осуждению. Итак, скажи мне, по чему могу узнать, что
ты верный, когда все исчисленное мною уверяет в противном? И что говорю —
верный? Даже человек ли ты, и того не могу узнать доподлинно. Когда
лягаешься, как осел; скачешь, как вол; ржешь на женщин, как конь;
объедаешься, как медведь; утучняешь плоть, как лошак; злопамятен, как
верблюд; хищен, как волк; сердит, как змея; язвителен, как скорпион;
коварен, как лисица; хранишь в себе яд злобы, как аспид и ехидна;
враждуешь на братьев, как лукавый демон,— как могу счесть тебя
человеком, не видя в тебе признаков естества человеческого?
Ища
различия между оглашенным и верным, подвергаюсь опасности не найти
различия даже между человеком и зверем. Как, в самом деле, назову тебя
зверем? Ведь у каждого зверя какой-нибудь один из этих пороков. А ты,
совокупив в себе все пороки, далеко превосходишь и их своим неразумием.
Назову ли тебя бесом? Но бес не служит мучительству чрева, не любит
денег. А когда в тебе больше пороков, нежели в зверях и бесах, скажи
мне, как можно назвать тебя человеком? Если же нельзя назвать тебя
человеком, то как наименуем тебя верным? [7–1–4–7, 8]
из календаря "Год со святителем Иоанном Златоустом"
|
