|
Иоанн Златоуст: О корыстолюбии
Некогда
постигла наш город засуха. Небо сделалось медным; все ежедневно ожидали
смерти, тягчайшей всех смертей, и умоляли Бога избавить от этого
страха. И по милосердию Его, вопреки всякой надежде, пролился с неба
большой и чрезвычайно обильный дождь.
И вот, когда все справляли
торжество и праздник как вышедшие из самых врат смерти, один из богачей
ходил всюду печальным, с поникшим взором, мертвый от горя; и, когда
многие начали расспрашивать его о причине, он не в силах был утаить, но,
мучимый одолевавшей его тяжкой страстью, объявил эту причину.
Я имею
десятки тысяч мер хлеба, сказал он, и не знаю, что теперь сделать с
ними. Что ты говоришь? Скорбишь, что не все погибли, чтобы тебе собрать
золото? Не слышал ты, что говорит Соломон: Кто удерживает у себя хлеб,
того клянет народ (Притч. 11, 26)? Но ты ходишь всюду, как общий враг
благ вселенной, недруг щедрот Владычных и друг маммоны, или, вернее, раб
ее.
Не следовало ли вырезать этот язык?
Не следовало ли перестать биться сердцу, породившему такие слова? В
самом деле, что может быть несчастнее богача, который скорбит, ропщет и
считает себя погибшим потому, что владеет безмерными богатствами, и
каждый день молится, чтобы был голод, отчего умножалось бы у него
золото? Как хотите, чтобы я изобразил вам бедственное положение
корыстолюбца и хищника? Что преступнее их рук? Что бесстыднее, наглее и
пошлее их глаз? Корыстолюбец не видит ни людей как людей, ни неба как
неба, а все считает деньгами. Глаза людей видят обычно бедных,
изнуренных работой, и трогаются состраданием к ним, а хищники видят
бедных и приходят еще в большую ярость. Глаза людей не зарятся на то,
что дано другим, расточают даже и свое другим, а те не успокоятся, пока
не отнимут всего у всех и не присвоят себе. Глаза людей не в состоянии
спокойно видеть обнаженным тело ближнего, а те не насытятся до тех пор,
пока не обнажат всех и не снесут в свой дом имущества всех; вернее же,
даже и тогда не насыщаются. [12–2–15]
***
Кто
любит деньги, тот не только не станет любить врагов, но будет
ненавидеть и друзей. Такой человек ни родства не знает, ни дружбы не
помнит, ни возраста не щадит, ни друга ни одного не имеет; он ко всем
относится враждебно, и прежде всех других — к самому себе, не только
потому, что губит свою душу, но и потому, что изнуряет себя
бесчисленными заботами.
Тот, кто
презирает деньги, останавливает страсть к ним; тот же, кто желает
обогащаться и копить деньги, постоянно разжигает ее и никогда не может
остановиться; хотя бы он получил десятки тысяч талантов, он хочет иметь
еще столько же, а если их приобретет, опять желает еще вдвое более того
и, идя все далее и далее, начинает желать, чтобы и горы, и земля, и
море, и все другое стало для него золотом, беснуясь некоторым новым и
страшным безумием, которое никогда не может прекратиться. Когда мы, имея
повеление давать другим свое собственное, похищаем чужое, то какая
остается нам надежда спасения?..
Для того ты корыстолюбствуеш
ь
и грабишь других, чтобы узда твоей лошади была густо позолочена или
крыша на доме и верхушки колонн? И какой геенны не заслуживает это —
когда брата своего, которого почтил такою честью Владыка твой, ты
ввергаешь в бесчисленные бедствия, чтобы разукрасить камни, полы и тела
неразумных животных, которые даже и не чувствуют этого украшения? О
колонне тщательно заботятся, а человек или, лучше, Христос ради этой
колонны и всех вышеуказанных вещей обрекается на самый крайний голод.
Если нужно устроить кресло или подножье, все делается из золота и
серебра; между тем член Христа, тот, ради кого Он пришел с неба, не
имеет даже и необходимой пищи: Христос стал для тебя всех презреннее. И
что может быть более тяжким такого беззакония? [12–2–15]
из календаря "Год со святителем Иоанном Златоустом" |
