|
Литургия на
Святой Горе
Я продолжал читать
Иисусову молитву достаточно долго.
Вспоминал знакомых, братьев, друзей,
живущих в миру, и чувствовал в тот час
необходимость горячо просить Бога о
них. И вот меня позвали для совершения
Божественной литургии в небольшую
церковь каливы.
Какая это была Божественная
литургия! Какое величие! Я знал, что
Божественная литургия представляет
собой все богословие и богозрение. Я
знал, что Божественная литургия — это
действительно Пасха, Голгофа и Воскресение
Христово. Но в ту ночь я реально пережил
и понял это. Понял, что Божественная
литургия — предел жизни верующего…
Лишь несколько лампад
освещали в храме лики Христа, Пресвятой
Богородицы и святых. Три послушника
вместе со старцем словно застыли в
старых стасидиях и переживали Таинство.
Они не просто следили за ходом службы,
но сослужили мне! Их вид напоминал
житийные лики святых. Вы бы сказали, что
они сошли со стен и переживали Пасху.
Голоса мягкие, негромкие, погруженные
в скорбь. Псалмопение выходит из
уязвленного Божественной любовью
сердца, из глубины души, насыщенной
Божественной любовью. Здесь ясно
различается и узнается, как далек от
этого мирской человек, не живущий в
подвиге и сокрушении.
Признаюсь, та Божественная
литургия представляла проблему для
меня. Никогда в жизни не чувствовал я
такой растерянности и столь неисчерпаемой
радости. Растерянности — ибо я находился
среди святых. Когда я вышел на благословение
со словами «Мир всем», я чисто по-человечески
был озадачен. Ибо они имели мир, в то
время как я, думаю, нуждался в
умиротворении...
«Гор!е им!еим сердц!а!»
— сказал я людям, всегда имеющим их на
небе. Единственным, для кого необходимы
были эти возгласы, был я...
…Впрочем, я чувствовал
благодать, и на душе сладко становилось
от присутствия Божия. Хорошо очищенный
ранее мудрым наставлением и благословением
пустынника, ныне я оказался пригодным
для жительства в возвращенном Царствии...
Когда наступило время
причастия, я пережил потрясающие моменты.
С преображенными от аскетического
подвига лицами, просвещенные созерцанием
света и жизнью в Нем, приближались
монахи, чтобы принять Иисуса, приобщиться
Пречистых Таин, получить благодать от
полноты благодати обоженного Тела
Христова. Молитва взращивает любовь;
чем пламеннее любовь, тем она более
приближает к Престолу Любви и соединяет
с Любовью. Насколько приобщаются,
настолько увеличивается ревность к
молитве.
«Причащается раб Божий
монах... Тела и Крови Христа во оставление
грехов и в жизнь вечную». Да, именно. Они
получили вечную жизнь. Сия есть жизнь
вечная, да знают Тебя, единого истинного
Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа
(Ин. 17, 3). Это проблема — служить литургию
и преподавать Христа тем, кто стал богом
по благодати. Христос здесь уже
присутствует. «Бог посреди богов,
обоженных сущим по естеству Богом».
После причащения
исполняющий обязанность певца-псаломщика
говорит по уставу Святой Горы (вслед за
«Всегда, ныне, и присно, и во веки веков»)
следующее: «Аминь. Аминь. Аминь. Во
оставление грехов и в жизнь вечную. Да
исполнятся уста наша хваления Твоего,
Господи, яко да поем славу Твою, яко
сподобил еси нас причаститися Святым
Твоим, Пречистым и Безсмертным Таинам.
Соблюди нас во Твоей святыни, весь день
поучатися правде Твоей. Аллилуиа,
аллилуиа, аллилуиа». Для этого причащаются,
чтобы жить весь день со Христом и
обучаться святому, желаннейшему и
любимому Его имени.
После отп!уста Божественной
литургии один из монахов читает
благодарственные молитвы. Тогда, в эти
дивные моменты, прекрасно воспринимаются
молитвы, составленные святыми отцами
как благодарение по Святом Причащении…
…После Божественного
приобщения еще более усиливается
духовная жизнь. Христос необходим для
продолжения аскетического подвига.
Небольшая церковь представляла в ту
ночь (по крайней мере, для меня) все
Православие. Таинство пришествия Христа.
Лествицу Иакова. В глубине сердца
слышался крик: Страшно место сие: несть
сие, но дом Божий, и сия врата небесная
(Быт. 28, 17). Отсюда преподобные
отцы восходят на небо и сподобляются
вечности.
Ранее Господь через
святого пустынника исцелил меня и мое
расслабление. Ныне же за Божественной
литургией в храме я видел Бога и узнал
Его, как это произошло с расслабленным.
Господь излечил его в купели, и в храме
узнал Его исцеленный и поклонился Ему.
В ту ночь я воскрес:
«О ночь, светлейшая
дня; о ночь, радостнейшая солнца; о ночь,
белейшая снега; о ночь, сиятельнейшая
молнии.
О ночь, прогоняющая
сон; о ночь, обучающая бодрствованию с
Ангелами» (Астерий).
Разумеется, я считаю,
что один день на Святой Горе ценнее года
научных исследований. Одна ночь в
отдаленной каливе ценнее университетского
диплома. Краткая беседа с пустынником
— ложка с витаминами, ценнейшими тех
тысяч видов чепухи, которые мы поедаем
в миру.
Я рассматриваю Святую
Гору как ковчег Православия, который
не много говорит, но переживает многое.
Она — граница мира и премирных. «Находясь
на границе мира и премирных, Афон
представляет собой источник добродетелей»
(святитель Григорий Палама). Он — покрытый
зеленью луг православного мира. Каждый
пустынник — это безмолвное противодействие
духу омертвления нашей веры, вследствие
чего велико его значение для всего
человечества. Здесь есть возможность
покаяния и возможность жизни в Православии;
вот почему он дает многое Церкви и людям,
живущим в миру.
Митрополит
Иерофей (Влахос)
|
