Гефсиманская молитва

Когда некая тень подобия Гефсиманской молитвы осенит человека, тогда он разрывает узы эгоистической индивидуальности и вступает в новый образ бытия: персональный, ипостасный, по образу Ипостаси Единородного Сына. Воспринять страждущую любовь Христа есть неоценимый дар Духа Святого, приближающий духовно к ощущению смерти Его на кресте и вместе силы воскресения.

Соединенный с Ним подобием умирания в глубокой молитве о мире, в томительной жажде спасения людей предвосхищает подобие воскресения (Рим. 6, 5; 8, 11). Вводимый нисходящею свыше силою в этот новый образ бытия достигает «конца веков» и ощутимо прикасается к Божественной вечности.

Ипостась есть первичный принцип и последнее, всеобъемлющее измерение в Божественном Бытии; так же и в человеческом, по образу Божию тварном бытии. Вне сего ипостасного принципа ничто не существует и не может существовать. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть... В Нем... жизнь (Ин. 1, 3—4). Живу я! говорит Господь (Ис. 49, 18). Аз есмь... начало и конец, Первый и Последний (Откр. 22, 13). Аз есмь (Ин. 8, 58).

Неописуемы дары Божии: они делают человека носителем полноты богочеловеческого бытия чрез единение со Христом в молитве, уподобляющей его Ему. Редкая привилегия, совмещающая крайние состояния страданий любви и ее, любви, победу. Восстав от такой молитвы, человек сквозь животворящую боль медлительно входит в действенное ощущение воскресения своей души. Он ясно зрит, что Христос, воскреснув из мертвых, уже не умирает: смерть уже не имеет над Ним власти (Рим. 6, 9). Победа Его в вечности неизбежна. И дух молится внутри: Господь мой и Бог мой... (Ин. 20, 28). Ныне, Господи Иисусе Христе, по дару неисследимой силы Твоей и благоволения Твоего к нам, и я, убогий и нищий, перехожу от смерти в жизнь...

Архимандрит Софроний (Сахаров)