***
Ученик избавился
от пагубной привычки воровать хлеб
только после того, как исповедал свой
грех старцу
Авва Серапион
рассказывал: “Когда я был молод, встав
однажды от трапезы, по действию диавола
похитил одну долю хлеба и съел ее тайно
от аввы. А поскольку я продолжал это
делать в течение какого-то времени, то,
обуреваемый страстью, не мог уже
преодолеть себя. Совесть меня осуждала,
а сказать старцу я стыдился.
Случилось
же по устроению человеколюбивого Бога
прийти каким-то людям к старцу ради
душевной пользы. Они спрашивали его о
своих помышлениях.
Старец сказал им:
“Ничто не причиняет столько вреда
монахам и радости демонам, как утаение
помыслов от духовных отцов.” Он говорил
им о воздержании. Во время этой беседы
я размыслил, что Бог открыл обо мне
старцу, и, сокрушаясь о грехе, начал
плакать, потом выбросил хлеб из-за
пазухи, который по злому обычаю похищал,
и, повергшись на пол, просил прощения
за прошедшее и молитвы об утверждении
в будущем.
Тогда сказал мне старец:
“Чадо! Когда я еще молчал, твоя исповедь
освободила тебя от этого плена, и ты,
произнося осуждение на самого себя,
убил уязвляющего тебя в укрывательстве
демона. Хотя до сих пор ты и допускал
его управлять собой, не противясь ему
и не обличая его, но теперь больше не
будет он иметь в тебе места, будучи
изгнан из твоего сердца.”
Еще не закончил
старец своих слов, как вдруг нечистая
сила представилась как огненное пламя,
выходящее из-за пазухи. Оно наполнило
храмину смрадом, так что присутствующие
думали, что сожжено было множество серы.
Тогда старец сказал: “Познай слово мое!
Через это знамение Господь явил
свидетельство твоего освобождения.”(Древний патерик. 1874. С. 62. № 27).
***
По мере
того как простолюдин публично исповедовал
свои грехи, Ангел изглаждал их из хартии
Некогда один
святой старец, спасавшийся на горе
Олимп, беседовал с братьями о спасении
души. Во время беседы к старцу подошел
простолюдин, поклонился ему и молча
остановился. Старец спросил: “Что тебе
нужно?” Простолюдин сказал: “Да пришел
к твоей святыне исповедать свои грехи,
честный отче.” Старец сказал: “Говори
перед всеми, не стыдись.”
Тогда простолюдин
начал в присутствии всех исповедовать
свои грехи, иные из которых были столь
тяжки, что неудобно и называть их. Когда
он все рассказал со слезами, то поник
долу и стоял унылый с сокрушенным
сердцем. Старец же, после его исповеди,
долго размышлял о чем-то и, наконец,
сказал: “Хочешь ли принять иноческий
образ?” — “Ей, отче, — ответил простолюдин,
— желаю и даже захватил сюда необходимые
при пострижении одежды.” После этого
старец преподал ему несколько наставлений,
облек его в ангельский образ и, отпуская,
сказал: “Иди, чадо, с миром и больше не
согрешай.” Он же, поклонившись до земли,
ушел, славя Бога.
Монахи всему этому
удивлялись и сказали старцу: “Что это
значит, отче? Сколько тяжких грехов
сейчас он назвал, и ты не дал ему никакого
послушания, не наложил на него ни малейшей
епитимий?” — “О, любезные дети, — сказал
старец, — неужели вы не видели, что,
когда он исповедовал свои грехи, близ
него стоял страшный муж, лицо которого
блистало, как молния, и одежды его были
белы, как снег. Он держал в руках хартию
грехов каявшегося, и когда простолюдин
высказывал мне грехи перед всеми вами,
он постепенно изглаждал их из хартии?
И если таким образом простил его Бог,
то как же я-то после этого смею давать
ему какую бы то ни было епитимию?”
Услышав это, монахи ужаснулись и
возблагодарили Господа нашего Иисуса
Христа, возвеличили благость и
человеколюбие Его и разошлись, дивясь
о преславных делах Бога нашего. (Прот.
В. Гурьев. Пролог. С. 769).
|