Интервью с писателем Юлией Вознесенской.

Юлия Николаевна Вознесенская еще в годы «хрущевской оттепели» стала диссидентом. Тогда вместе с другими молодыми поэтами они готовили самиздатовский сборник неофициальной поэзии – именно так его охарактеризовали «органы», запретившие публикацию. В 1973 поэтесса крестилась в Никольском соборе Ленинграда. А осенью 1976 за антисоветскую пропаганду и распространение книг Александра Солженицина и статей Андрея Сахарова ее отправили в ссылку, на четыре года. В 1980 началась эмиграция, сначала в Германии, потом во Франции.

В 90-е годы Юлия Николаевна была трудницей в Леснинской Свято-Богородицкой женской православной обители во Франции (Провемон, Нормандия). Там, по благословению матушки игумении Афанасии, была написана повесть "Мои посмертные приключения". Именно эта книга и открыла Вознесенскую, как современного православного писателя.

Среди других ее книг самые известные – это "Путь Кассандры, или Приключения с макаронами", "Паломничество Ланселота", "Сын Вождя" и трилогия "Юлианна".

– Юлия Николаевна, Вы сами себя считаете православным писателем?

– Вы знаете, я вспоминаю, как прочла в одном из писем архимандрита Иоанна (Крестьянкина): «Приходят ко мне один со своим фильмом, другой со своей книгой, каждый приносит свое поделие, а ведь дело-то не в этом. Дело-то в состоянии души, в том, как вы действуете в этом мире». И тут я поняла, что за книжки не спрячешься, издай хоть пятьдесят томов, хоть сто.

– Чуть больше пяти лет прошло с тех пор, как вышла Ваша книга «Мои посмертные приключения», которую Вы сами называли притчей, но многие читатели отнесли ее к жанру православной литературы. А есть ли вообще такой жанр?

– Православие всегда действовало в нашей классической литературе, просто мы этого не замечали. Вся наша литература – это разговор с Богом. Либо против него, откуда вышел весь литературный демонизм. Профессор Дунаев, в своем совершенно невозможном для чтения шеститомнике, тем не менее замечательно прояснил этот вопрос: нет средней литературы, вне духовного противостояния. Либо литература с Богом, либо с дьяволом. Всё!

И наша новая православная литература, которая сейчас потихоньку развивается, конечно, это всё – притча. Миссионерская притча и больше ничего. А если это не о Боге, если это против Бога, то это должно быть разрушено (смеется) как Карфаген!

– Юлия Николаевна, в Ваших книгах очень много иронии. Некоторые читатели полагают, что в православной прозе не может быть ничего легкого, и уж тем более смешного. А вы сами как считаете?

– Это время такое. Двадцатый век, а уж тем более двадцать первый. Без иронии невозможно выдержать всю свинцовую тяжесть этого времени. Вот вам случай из жизни.

Как-то мы собрались вместе, бывшие политзаключенные, и нас было человек пятнадцать, в общей сложности отсидевших сто лет. И мы вспоминали лагерь и хохотали. А утром соседка спрашивает хозяйку:

– Что у тебя было?

– Встреча политзаключенных.

– А что они делали?

– Вспоминали лагеря и тюрьмы.

– Над чем же они смеялись всю ночь?!!

– Есть устойчивый стереотип, что если ты православный, должен быть угрюмым, одеваться в черное, и ни в коем случае не смеяться…

– Моей подруге, матери Евфросинии (Молчановой), казначеи Богородице-Леснинского монастыря во Франции, архимандрит Киприан, одна из крупнейших фигур Зарубежной Церкви, сказал, провожая ее в монастырь:

– Какое главное качество для монаха? Что он должен захватить с собой из мира в монастырь?

Она начинает фантазировать:

– Культуру, знания, языки…

Отец Киприан смеется:

– Нет, нет! Чувство юмора! Без этого монаха точно не получится!

Беседовал Сергей Канев.