Интервью с диаконом Михаилом Першиным

Полтора десятилетия назад по благословению Святейшего Патриарха Алексия Второго было создано Братство Православных Следопытов — детская организация Русской Православной Церкви. И все эти пятнадцать лет следопыты отправляются летом в детские лагеря, по всей России. Мы встретились с одним из руководителей Братства, диаконом Михаилом Першиным, на берегу реки Руза, у Иосифо-Волоцкого монастыря, в Подмосковье, где православные «скауты» не только отдыхают, но и помогают обители.

– Отец Михаил, советские пионерские лагеря были не так плохи – там одним «выстрелом» убивалось множество «зайцев»: недорого, потому что есть профсоюзы, безопасно, можно оздоровиться, и ребенок всегда под присмотром…

Сейчас детские лагеря опять возрождаются. Где-то в форме еще не совсем забытых пионерских лагерей, немало появилось пансионатов и детских турбаз. В общем, пристроить ребенка на каникулы стало гораздо проще.

Но православных родителей всегда тревожат традиционные для современного мира развлечения, без которых не обходится ни одна детская организация: ночные дискотеки, различные, и подчас весьма сомнительные, кинопросмотры, и такие же конкурсы и викторины.

Как ваша организация решает эту проблему?

– Поскольку наша организация конфессиональная, то мы все делаем в рамках нашей традиции – православной, церковной, русской. Но при том, нельзя сказать, что все так просто. Что наши дети живут почти монашеским уставом пол-лета и остаются этим ужасно довольны. Конечно же нет. Дети – есть дети. Они живут в том же мире, что и их нецерковные сверстники, и православных детей та же ночная дискотека иногда привлекает гораздо больше, чем ребенка, для которого это – обычное еженедельно развлечение чуть ли не с десяти лет.

Не раз в наших лагерях бывали ситуации, когда заскучавшие девицы поднимали чуть ли не бунт и требовали дискотеки. Ясно, что потакать разнузданности недопустимо. Не для того Бог доверил вам детей, чтобы вы будоражили неокрепшую психику.

Но, ропот в детском лагере — вина организатора. Не “вредные” дети портят ему жизнь: он сам что-то не продумал.

В результате выход был все-таки найден: в одном из летних лагерей придумали вести у девочек по утрам аэробику. Под хорошую ритмичную музыку 40 минут плотной работы. Результат превзошел все ожидания. Во-первых, страшно понравилось: многие всю жизнь мечтали о таких занятиях. Во-вторых, перестали задирать носы: и впрямь, со своим телом управиться не могут… В-третьих, выплеснули энергию. И теперь им уже не до дискотеки, и так мышцы ноют.

В то же самое время для ребят стали проводить занятия по самообороне. Все подобные занятия, разумеется, ведут опытные специалисты своего дела, а не первый встречный энтузиаст.

И конечно, вечер в лагерях наполнен событиями. Это и конкурсы, и представления, и сценки, и песни у костра и для дискотек просто нет времени (можно так объяснить это слишком настойчивым, но пока еще далеким от Церкви просителям). Но для меня здесь значимо то, что проблема дискотек может быть решена не только на языке нравственных норм, но и снята как таковая. Та энергия, которая затрачивается на них, может быть задействована иначе — не разрушающим душу образом.

– А православные детские лагеря чем-то принципиально отличаются от других? Каким должен быть отдых в них?

– Прежде всего: лагерь должен быть живым. Мы, православные, должны создать для детей естественную среду обитания. Где они могли бы себя раскрыть во всех гранях их детской, подростковой жизни. Альпинизм, футбол, волейбол, борьба… - все, чем живет юная душа – должно тут быть. И сквозь все это должно просвечивать христианское отношение, христианская любовь. Вот тогда такой лагерь, такая программа будет работать не только на подготовку каких-нибудь юных спасателей, или не просто на появление плеяды монахов – что само по себе было бы неплохо, но позволит развить в ребенке разные стороны, Богом в него заложенные. А там дальше он сам решит.

Вот нам очень хорошо здесь, в этом лагере близ Иосифо-Волоцкого монастыря на берегу Рузы. Здесь с одной стороны монастырь, в котором ребята и трудятся и молятся, исповедуются, причащаются, а с другой стороны есть природа, есть возможность ходить в походы, жечь костры, петь, быть вместе.

Наш 15-летний опыт работы показывает, что для Церкви, и даже может быть для всей России – ключевая задача: дать детям мотивации, цели, стремления, благодаря которым они будут расти вверх, к небу. Или они будут разваливаться дальше. Мы пытаемся, чтобы они все-таки к небу росли.

– Как Вы считаете, чем отличаются дети от взрослых? Что надо дать детям в первую очередь?

– Дети отличаются последовательностью и честностью. Если ребенок утрачивает смысл жизни, он отказывается жить. Поэтому сейчас в России эпидемия подростковых самоубийств. Загляните на подмосковные кладбища – квадратные километры, где лежат люди от 15 до 25 лет. Молодежь. Наркотики, СПИД… Почему? Потому что ребенок, которому показали смысл жизни по каким-то развлекательным телеканалам, он в какой-то момент говорит: а я так жить не хочу! И не могу. Это не человеческая жизнь. А по-другому как, он не знает. И в знак протеста он выскакивает из окна, или садится на иглу, или еще прочее.

Взрослый может найти компромисс: да, большого смысла жизни у него нет, но дачу он построит, что-то заработает… Ребенок – нет. Это очень важно – ребенок до конца пойдет! Вот если мы этот большой смысл плавно сможем ему открыть – тогда он пойдет по пути наших великих предков. Если нет – мы можем потерять детей.

– Слово «скаут» звучит совершенно инородно для нашего уха, для нашего языка. Я понимаю, что здесь форма избрана немножко иная – «православные следопыты», но тоже все это как-то неестественно произносится… Как Вы можете охарактеризовать: что это такое, что заменило пионерию в нашей стране?

– А неестественность восприятия - от дезинформации. Слово буквально значит «разведчик». Движение скаутов хоть и зародилось в Англии, но довольно быстро охватило практически весь мир. И к нам, в Россию, оно пришло отнюдь не на волне перестроечного калькирования западно-американского опыта.

Еще в начале ХХ века Император поддержал это движение. И в России до революции было 50 тысяч скаутов. Цесаревич страстотерпец Алексий был скаутом. И потом со скаутским движением советская власть боролась по полной программе – десятки тысяч репрессированных, кто не успел выехать с эмиграцией.

Борис Зайцев – известный русский писатель, написал роман «Золотой узор», посвященный тому, как ЧК вылавливала и уничтожала подростков-скаутов и расстреливала их. Так на костях общероссийской скаутской организации появилась пионерская организация. Но, если три опорных кита скаутинга: вера в Бога, служение Отечеству и служение ближнему – работа над собой, то в пионерской организации все было искажено.

Потом Аркадий Гайдар в своих рассказах о Тимуре и его команде попытался «контрабандой» пронести идеалы дореволюционного скаутинга в советскую пионерию. И у него это получилось. И это все, в принципе, понимали.

Вообще, это очень странная книга. Задолго до войны – но посвящена тому, как поезда, эшелоны уходят на Запад.

В годы перестройки были опубликованы дневники писателя. Из них становится понятно, что он работал с ссыльными скаутами, которые пережили первые годы репрессий. По записям их дневников восстановил жизнь скаутского патруля предвоенной России 1914 года и поместил в контекст Советского Союза. Таким образом в сталинскую реставрацию некоторые заветы еще дореволюционного скаутинга вернулись в советскую действительность.

И наконец в 90-е годы, когда у Церкви появилась возможность работать с детьми, эта работа облеклась в какие-то организационные формы, то стал вопрос о названии. Нас на уровне Синода просили найти такое слово, которое не вызывало бы отторжения в той языковой среде, в которой мы живем, в которой слово «скаут» стало ругательным. Если помните, была серия фильмов, в 20-40 годы о вреде скаутов и о пользе пионеров. Конечно, эти стереотипы остались.

Слово «разведчик» уже было зарезервировано за детской организацией Зарубежной Церкви «юных разведчиков». И чтобы не вызывать никаких вопросов, мы выбрали слово «следопыт». Потом обнаружили, что и в Писании есть слова о том, что мы должны идти по следам Христа и святых Его, и подумали, что может быть и про нас это тоже сказано.

– Значит, это не прямая ассоциация с книгами Фенимора Купера? У него же есть и «Пионер» и «Следопыт»…

– В нашем случае это все-таки ассоциации с Новым Заветом, со словами апостола Павла. А Фенимор Купер, равно как и Толкиен – там тоже есть «следопыты», хранители мира, люди, которые бьются со злом везде, где только это необходимо, собой закрывают других – это все такой культурный шлейф, если хотите. Который мы тоже принимаем. Потому что, если ребенок в детстве прошел все эти испытания, он уже во взрослой жизни сможет преодолеть более серьезные трудности.

Сейчас в мире около 25 миллионов скаутов насчитывается, это где-то десятая часть детей, и среди элит на Западе, в Азии, в Америке сейчас бывших скаутов около восьмидесяти процентов. Это означает, что скаутинг какие-то вещи закладывает, дает ребенку, которые потом во взрослой жизни он сможет раскрыть. Вероятно, это навыки управления, это психологическая устойчивость, я думаю, что это еще и религиозная мотивация. То есть, у него есть вектор, есть опора, благодаря которой в этой жизни ничто не может его сломать.

Церковь возрождает сейчас эти формы, и Святейший Патриарх очень серьезно поддержал – всем архиереям разосланы циркулярные письма, с просьбой поддержать это общецерковное движение в каждой епархии.

Я думаю, что эти семена, зерна, которые мы бросаем, дадут всходы. И конечно, нам бы хотелось, чтобы наша российская элита тоже процентов на 80 была бы сформирована из наших православных детей. Сейчас, наших православных детишек – а потом тех, кто будет во власти, в науке, в политике… во всех сферах жизни.

И вот мы видим, что вот наши ребятки, которые 15 лет назад пришли в организацию: кто-то в Думе, помощники депутатов, кто-то в науке, кто-то в бизнесе, кто-то в церковном служении себя нашел. Но это первые ручейки, может они станут более полноводными.

– Ваша организация Православная. А нецерковный ребенок может попасть сюда? Каким будет его место?

– Организация имеет двойной статус: общественный – и тем самым она выходит на все уровни государственной поддержки, и общецерковный – и тем самым все СНГ – наша территория. И, несомненно, это миссионерский проект Церкви. Это миссия. Именно поэтому, она адресована всем детям, неважно верующие они или неверующие.

Мы предлагаем два критерия – кого мы берем, приглашаем в наши лагеря: первое – это нравственный минимум. Они должны быть готовы к тому, что нельзя ругаться матом, пить, курить и так далее. Это изначальное условие.

И второе: они должны быть готовы к тому, что будут занятия по православию. Их никто не будет заставлять исповедоваться, причащаться и молиться насильно. Поэтому у нас редко, но иногда бывают и католики, и мусульмане, и протестанты – мы с ними мирно живем. Но всем этим людям: и верующим, и неверующим, и иноверцам – мы пытаемся дать возможность увидеть мир глазами Андрея Рублева. Вот, если это произойдет, если мы сможем «влюбить» в Православие наших детей, тогда цель этой организации достигнута, они стали немного ближе ко Христу. Ребенок, который начал этот путь – ему есть куда идти.

Вот, сегодняшний лагерь – далеко не первый для многих его участников. Практически все ребята в организации давно, и не первый раз здесь, они уже немало повидали, испытали, и для них это уже не просто освоение навыков, они не просто «потребляют» православие, а начинают отдавать. Я думаю, что следующим этапом будет, когда они уже не просто будут помогать монастырям, подворьям, своим семьям, а когда они начнут работать с другими людьми.

Я думаю, что сейчас одна из важный проблем церковной педагогики, это потребительская установка прихожан, учащихся православных гимназий на все церковные образовательные проекты. Мы вам отдали ребенка, заплатили – а вы нам отдайте сформированную православную личность. То же – во всех детских организациях. Вот, наша задача – переломить этот подход: ребята! Мы приходим сюда – давать!

На Западе скаутское движение – волонтерское. Милиционеры, военные, врачи – кто угодно – отдают себя на несколько часов в неделю для работы с детьми.

К нам недавно приезжал знакомый из Англии, майор полиции. Он говорит: да, я потрачу три часа на занятия с 25 детьми, но потом я три дня буду спокоен, – их не надо будет ловить!

К сожалению, сейчас у нас в России этого понимания нет. Поэтому я готов ноги целовать тем, кто сегодня отдает детям себя. Кроме всего, ведь это еще и некоммерческий проект, поэтому – всецело - лишь жертва, добровольное служение детям, а через них и России.

Беседовал Сергей Канев

Обсудить на форуме >>>