Текст: А. Г. Фирсов - кандидат исторических наук, доцент Государственного университета путей сообщения (Санкт-Петербург)

(Статья в окончательном варианте опубликована в "Филаретовском альманахе №4" ПСТГУ)

Как и большинство правительственных мероприятий эпохи «великих реформ», реформе бюджетной системы Российской империи предшествовала долгая и тщательная подготовка. В процессе разработки новых бюджетных правил выявлялись серьезные разногласия между специалистами, готовившими реформу, и представителями различных министерств и ведомств; особенно острый характер приобрели споры по вопросу о степени контроля со  стороны правительства за финансовыми средствами, находившимися в распоряжении церковных учреждений. История урегулирования возникавших разногласий показывает, что окончательные решения каждый раз принимались при прямом или опосредованном участии митрополита Московского Филарета (Дроздова), а иногда полностью определялись именно позицией и действиями святителя.

Уже на начальном этапе проектирования реформы руководители ряда ведомств, в том числе и обер-прокурор Святейшего Синода, высказали мысль о том, что предполагаемые преобразования не должны затрагивать те финансовые потоки, которые до этого времени не подлежали общегосударственной ревизии.[2] Из церковных доходов к числу таких средств относились не только пожертвования в конкретные храмы и монастыри, почти не поддававшиеся контролю, но и учитывавшийся в масштабе почти всей страны доход от продажи свеч; общецерковные капиталы, которыми ведал Синод, и достаточно крупные субсидии из государственного казначейства, предназначавшиеся на выплату жалованья беднейшим причтам и содержание системы церковного управления в Западном крае и Закавказье.[3] Главе синодального ведомства было предложено четко мотивировать необходимость освобождения тех или иных видов церковных средств от действия разрабатываемых правил финансового контроля и представить свои соображения на рассмотрение комиссии для рассмотрения коренных начал государственной отчетности – высшего правительственного учреждения, созданного для подготовки бюджетной реформы.[4]

Ответ из Синода пришлось ждать довольно долго. Запрос из Высшей комиссии был направлен обер-прокурору А.П.Толстому 3 марта 1859 г.[5], 16 марта последовало напоминание, наконец, 23 марта в комиссию была препровождена записка с изложением позиции духовного ведомства. Записка эта, тем не менее, не представляла собой официального отзыва, а посылалась в качестве предварительного извещения, «для выиграния времени». Как сообщал обер-прокурор, вопрос об изъятии церковных доходов из сферы действия новых правил был предложен  им на рассмотрение  синодального присутствия, участники которого признали необходимым «истребовать по сему предмету заключение некоторых из отсутствующих своих членов». В тоже время, члены Святейшего Синода выразили полную уверенность в том, что подчинение церковных средств общему порядку финансовой ревизии приведет  к падению церковных доходов и увеличит государственные расходы на церковные нужды, "ибо оставлять управление православной Церкви при столь ограниченных способах сравнительно с другими ведомствами, как это существует ныне, представится решительно невозможным, коль скоро управление это перейдет на непосредственное подчинение государства".[6]

На разработку синодального заключения Высшая контрольная комиссия отвела дополнительное время, до 1 мая 1859 г.[7] Однако в синодальном определении, датированным этим числом не приводилось никаких новых соображений, а лишь подтверждалось, правда, теперь уже официально, мнение, изложенное в записке от 23 марта.[8] И лишь 7 мая в комиссию поступил, наконец, ожидаемый документ – это было донесение Синоду митрополита Московского Филарета «О контроле сумм духовного ведомства».[9]

Задержка с предоставлением синодального отзыва получала, таким образом, исчерпывающее объяснение. Обер-прокурор Синода А.П.Толстой счел необходимым обратиться за помощью в подготовке отзыва к московскому святителю, чей богословский и канонический авторитет был почти непререкаем, а точность и обоснованность рассуждений и формулировок  не оставляла возможности не считаться с его доводами.[10] При этом мнение митрополита Филарета было запрошено официальным решением Синода, а не частным порядком, как это чаще делал почитавший святителя А.П.Толстой, – необходимость отсрочки, требовавшейся для подготовки отзыва владыки, становилась очевидной для ожидавшей синодального решения Высшей комиссии. Несмотря на то, что отзыв был отправлен в комиссию после истечения крайнего срока, когда официальное заключение Синода уже было представлено, рассуждения митрополита Московского были приобщены к делопроизводству комиссии и рассмотрены на ее заседании.  

Доклад Высшей комиссии о целесообразности дальнейшего сохранения особого порядка контроля для сумм, находившихся в заведовании различных ведомств, исключая синодальное, был утвержден императором еще 29 марта.[11] Комиссия сочла правомерным изъятие из компетенции общегосударственных ревизионных органов  сумм, расходуемых под непосредственным наблюдением императора, и для сословных, общественных или пожертвованных с определенной целью капиталов, "в тех собственно случаях, когда ревизия их предоставлена  через депутатов, этим же сословиям, обществам или самим жертвователям, прямо заинтересованном в добром ведении хозяйства и правильном расходовании взимаемых или жертвуемых сумм".[12] Благодаря отсрочке, полученной в связи с обращением к митрополиту Филарету, в ведомстве православного исповедания смогли использовать и этот официально провозглашенный принцип при разработке собственной аргументации. После получения отзыва из Москвы в синодальном ведомстве был подготовлен еще один документ - записка об изъятии капиталов духовного ведомства от ревизии Государственного контроля, переданный в комиссию 9 мая за подписью исправлявшего должность обер-прокурора кн. С.Н.Урусова.[13]

Решением Высшей комиссии, утвержденным 20 мая 1859 г., новые принципы финансовой отчетности не распространялись на сборы и пожертвования и на доходы от использования недвижимости  и капиталов, поступавшие в храмы и монастыри; на доходы от продажи свеч, венчиков и листов разрешительной молитвы, а также на средства, собранные попечительствами о бедных духовного звания. В качестве основания для такого решения указывались затруднения "к установлению строгого и правильного внешнего контроля в подобной неуловимой и неподкрепляемой никакими данными  отрасли церковных доходов".[14]

Можно предположить, что убеждение в невозможности эффективно контролировать эти отрасли церковных доходов комиссия почерпнула именно из отзыва митрополита Филарета, в котором ярко и показательно были обрисованы практические трудности при установлении такого контроля. Владыка отмечал, что поверка финансовой документации приходских церквей потребует содержания значительного числа чиновников и при этом будет совершенно бессмысленной процедурой, поскольку невозможно установить норму сбора пожертвований. "Труд высшаго контроля в сем случае, - заключал митрополит, - будет только бесполезная игра числами приходных и расходных книг".[15] Контроль над доходами от недвижимости, по мнению святителя,  также сопряжен со значительными сложностями. «Пусть возьмут в пример три монастыря, - предлагал владыка, - имеющие землю, из которых один пашет ее и получает хлеб, другой отдает в аренду и получает капусту, картофель и огурцы, третий отдает в аренду и получает деньги на те же нужды. Как все сие подвергнуть контролю? И если подвергнется контролю третий; то почему одинаковою собственностью два монастыря будут пользоваться свободно, а третий ограниченно?"[16]

По всей видимости, отзыв святителя Филарета сыграл существенную роль в деле исключения местных церковных доходов от общегосударственных правил финансовой ревизии. Запрос отзыва и его подготовка повлияли на процесс правительственного делопроизводства по этому вопросу, а ряд аргументов были принят во внимание при выработке решения. 

Однако основная идея, отстаивавшаяся и свт. Филаретом и синодальными деятелями, заключалась в том, что государственный контроль над финансами, находящимися в распоряжении Церкви, должен быть установлен только в отношении тех сумм, которые поступают из казны. Высшая комиссия не приняла это положение за основу своего решения, предполагая, в частности, подчинить общему порядку ревизии все общецерковные капиталы, состоявшие в заведовании Синода.[17] Святителю Филарету пришлось в дальнейшем принять самое деятельное участие в определении положения синодальных капиталов в финансово-бюджетной системе России.   

В процессе подготовки финансовой реформы была проведена серьезная работа по выявлению и передаче в казну целого ряда особых капиталов, образовавшихся за счет государственных доходов, но состоявших в распоряжении отдельных министерств. При разборе капиталов Святейшего Синода серьезные разногласия возникли при оценке  статуса капитала, образованного из доходов от деятельности синодальных типографий. Еще в решении от 20 мая 1859 г. Высшая контрольная комиссия признала его казенным.[18] Однако попытка изъять эти суммы в государственное казначейство осенью 1859 г. встретила серьезное сопротивление со стороны ведомства православного вероисповедания, сотрудники которого во главе с обер-прокурором А.П.Толстым отстаивали церковный характер типографских сумм.

Так, несмотря на утверждение императором 28 октября 1859 г. специального решения Высшей контрольной комиссии, повторно признавшей типографский капитал государственной собственностью, А.П.Толстой 17 ноября обратился к монарху со всеподданнейшим докладом и добился разрешения на дополнительное рассмотрение вопроса.[19] При этом он, по всей видимости, снова обратился за помощью  к свт. Филарету – 16 декабря 1859 г. датирован составленный владыкой документ под заглавием «О капитале синодальной типографии», в котором подробно и обстоятельно разобраны и опровергнуты все аргументы сторонников передачи этого капитала в казну.[20] Правда, на этот раз ни в делопроизводстве Высшей контрольной комиссии, ни в делопроизводстве Синода обращение к владыке Филарету и его записка не отразились. Вероятно, запрос был отправлен частным порядком. Об этом может свидетельствовать  тот факт, что подлинный экземпляр этого документа написан собственноручно святителем. Уважение к адресату – обер-прокурору Синода - могло потребовать отказа от услуг секретаря, даже притом,  что почерк митрополита с трудом поддается дешифровке.[21]

Тем не менее, не следует исключать того, что отзыв митрополита Филарета повлиял на окончательное определение статуса типографского капитала. В заседании Высшей контрольной комиссии 23 декабря 1859 г. мнения разделились, большинство участников высказалось за признание типографских сумм церковными.[22] Такая точка зрения на этот раз была поддержана и Александром II – 7 января 1860 г. император утвердил мнение большинства членов комиссии.[23]

  В ходе рассмотрения вопроса о  статусе типографского капитала обер-прокурор Синода гр. А.П.Толстой неоднократно пытался вновь убедить Высшую комиссию в необходимости освободить все вообще церковные средства от действия общегосударственных правил  финансового контроля. Но комиссия, хотя и обсуждала этот вопрос в заседании 23 декабря, не сочла возможным менять принятое в мае решение.[24] Споры между представителями синодального ведомства и разработчиками реформы нашли свое продолжение в процессе подготовки текста нового бюджетного законодательства. На заключительном этапе этих споров обер-прокурору вновь пришлось обратиться за поддержкой к святителю Филарету. 

К февралю 1861 г. разработка нового бюджетного законодательства была завершена, проект основного документа – «Правил о составлении, рассмотрении и утверждении государственной росписи доходов и расходов и финансовых смет министерств и главных управлений» - был внесен в Государственный совет.[25] В процессе сбора и анализа отзывов на проект, поступавших из всех ведомств (что составляло важный этап законодательной процедуры) сотрудники ведомства православного исповедания в очередной раз попытались добиться признания особого положения синодальных капиталов. А.П.Толстой направил в Высшую контрольную комиссию новый документ с изложением своей позиции, но приведенные им аргументы были отвергнуты в самой категоричной форме.[26] 21 июня 1861 г. император утвердил доклад комиссии, в соответствии с которым сведения о состоянии синодальных капиталов должны были ежегодно представляться в Государственный совет и учитываться при составлении общегосударственного бюджета.[27]

 Несмотря на ясно выраженную позицию монарха – отдельные положения доклада удостоились специальных одобрительных помет Александра II, сделанных на полях текста[28] - обер-прокурор счел возможным попробовать изменить мнение императора. Но обращение к царю А.П.Толстой решил согласовать с московским митрополитом – проект всеподданнейшего доклада обер-прокурора о необходимости сохранения дореформенного порядка контроля за синодальными капиталами был отправлен владыке Филарету. Не дождавшись скорого ответа из Москвы  (как отмечал в своих записках архиепископ Леонид (Краснопевков), разработка отзыва по этому вопросу оказалась для святителя непростой задачей [29]), Толстой 26 января 1862 г. направил весьма пространную записку в Государственный совет.[30] Соображения обер-прокурора встретили понимание членов департамента государственной экономии, по их предложению А.П.Толстой обратился к императору с просьбой разрешить, не взирая на уже утвержденное решение Высшей контрольной комиссии, повторное рассмотрение вопроса о церковных капиталах.  11 февраля 1862 г.  согласие Александра II   на обсуждение в Государственном совете «доказательств в пользу защищаемого духовным ведомством начала о независимости управления Церковью своими сборами и доходами» было получено. [31]

По всей видимости, А.П.Толстой расценивал результат своего обращения в Государственный совет лишь в качестве тактической удачи,  отводя ведущую роль выступлению святителя Филарета. Обо всех действиях, предпринимаемых в защиту церковных капиталов, обер-прокурор своевременно извещал владыку, пересылая ему при этом копии всех необходимых документов, предоставляя справочные сведения, необходимые для подготовки отзыва святителя. [32] В итоге в начале марта 1862 г. в Петербурге была получена  записка митрополита Филарета о собственности православной Церкви.[33]

Составленная в характерной для владыки творческой манере – основательность суждений, аккуратность формулировок, сдержанность в оценках – эта записка определила победу позиции, последовательно отстаиваемой А.П.Толстым на протяжении нескольких лет. 14 марта мнение владыки было представлено императору с сопроводительной запиской обер-прокурора. «Уповая единственно на испытанную мною безпредельную благость Вашего Императорского Величества, - говорилось в документе, - дерзаю вновь умолять Вас ... о Высочайшем повелении прекратить дальнейшее рассуждение в государственном совете о церковных капиталах, с тем, чтобы все оставалось по-прежнему... К сему столь дерзновенному всеподданнейшему моему ходатайству понуждает меня несомненная уверенность, что такое благоволение Вашего Императорского Величества отзовется неизреченной радостью во всем духовенстве и православном народе …»[34] Резолюцией Александра II прежний порядок контроля за синодальными капиталами должен был быть оставлен в силе.[35] Исполняя волю монарха, Государственный совет принял решение о корректировке текста бюджетных правил. В соответствии с особым примечанием капиталы, состоявшие в распоряжении Синода, не учитывались и не рассматривались при составлении государственного бюджета.[36]

Разграничение собственно церковных и государственных средств в общей структуре финансов православной Церкви в России стало одним из результатов финансовой реформы начала 60-х гг. XIX века. Достижению этого результата в немалой степени способствовал авторитет выступавшего в защиту церковной собственности святителя Филарета (Дроздова).

* * *

Реконструкция обстоятельств участия святителя Филарета в подготовке финансовой реформы позволяет, как кажется, уточнить характеристику одного из документов, опубликованных в Собрании мнений и отзывов… владыки. Речь идет о документе, помещенном публикаторами в I части пятого тома под № 686 и озаглавленном «Всеподданнейшее представление государю императору митрополита Филарета об оставлении в прежнем положении контроля и хранения сумм духовного ведомства». Документ не снабжен комментарием, но помечено, что он взят из сборника бумаг митрополита Филарета, хранившегося в Санкт-Петербургской духовной академии (Лл. 233-236).[37]

Содержание этого документа, достаточно верно переданное заголовком, действительно, позволяет отнести его к материалам, относящимся к истории подготовки финансовой реформы 1862 г. Однако текст даже частично не совпадает ни с одной из записок, подготовленных святителем Филаретом для защиты церковных средств. Каких-либо известий о существовании подобного документа в делопроизводственных материалах по подготовке реформы не обнаруживается. Внимательное ознакомление с текстом позволяет предположить, что митрополит Филарет не является его автором.

Во-первых, стиль документа не характерен для хорошо известной по массе записок и отзывов манеры святителя. Во-вторых, автор документа проявляет такую осведомленность в ситуации, сложившейся вокруг проблемы синодальных капиталов, которой точно не обладал митрополит Филарет до подготовки им мнения 9 марта 1862 г. - при разработке последнего владыка специально справлялся у обер-прокурора по ряду сюжетов, вполне ясных для составителя рассматриваемого текста.[38] Наконец, в документе содержится формулировка, которую в обращении к монарху никак не мог употребить святитель: «По долгу присяги вменяю в священную обязанность свою испрашивать Высочайшего повеления Вашего императорского Величества…», - каким бы авторитетом не обладал митрополит Московский, полномочий официально инициировать директиву императора он не имел.

По всей видимости, это один из документов, подготовленных в синодальном ведомстве от имени обер-прокурора для использования в деле борьбы за синодальные капиталы. Вероятней всего – проект всеподданнейшего доклада, отправленный в Москву до представления А.П.Толстым записки в Государственный совет 26 января 1862 г., тот самый текст, в ответ на который святитель начал подготовку своего мнения о церковной собственности. Во всяком случае, в собрании бумаг святителя в Санкт-Петербургской духовной академии эти документы, как следует из примечаний в Собрании мнений…, находились один за другим.[39]